Место, откуда в спину дует холодный ветерок. Ненавязчивый и лёгкий, он пробирает до самых костей. А по другую сторону - более живописная картина. Несмелый полумрак, отважно продираясь сквозь зелёные листы, наполняет границу Золотого каким-то особым, извращённым очарованием. Холодно и хмуро.
Сорей бродил туда-сюда, вертя хвостом как пропеллером. Он был почти полностью погружен в свои раздумья, и лишь изредка останавливался, чтобы вопрошающим взглядом посмотреть в сторону Южного леса, а затем, ничего не найдя, возобновить суетный моцион. Бледно-жёлтый взор, казалось бы, сегодня был мертвецки белым. Тусклый огонёк глаз ленивого и неповоротливого, в сущности, вовсе бесполезного зверя горел белым пламенем. Массивные лапы мяли землю, не щадя даже некоторые полезные травы и молодые побеги, которые Сорей, будь то обычный день, аккуратно обошёл бы мимо, а может, ещё и камнями да ветками бы обложил, чтобы какой неуклюжий увалень не задавил молодое растение. Сегодня целитель был сам не свой. Вернее, с утра всё было хорошо. Даже когда он, нехотя переваливаясь с одной лапы на другую, плёлся вслед за Рамаяш и Веей, его настроение было как всегда преспокойным. Кондиции оно достигло уже здесь, на границе Золотого, где ему наказали сидеть и дожидаться, пока понадобится помощь.
Руководящая и силовой отправились к Проклятым: на Юг, где потеплее. Брать с собой бесхарактерный балласт не было никакого резона, потому осознающий это Сора и не стал противиться приказу. Он также не стал интересоваться, зачем и с какой целью Лесные шли к отъявленным головорезам. Принимать факты как данность и не задавать лишних вопросов - вот в этом он был силён. Полосатый лишь знал, что Детей втянули во что-то недоброе, и по мере того, как шло время, в голове тигра появлялись всё более страшные картинки. Он всё сильнее и сильнее разочаровывался в этой затее, которая, впрочем, ему сразу не понравилась. По доброте душевной или по своей невинной наивности клан ввязался в волчьи войны. Конечно, Проклятый - какой-то там маг-чернокнижник исполинских размеров с глазами, из которых течёт кровь, с клыками, достающими до земли, если голова опущена, да с шерстью, которая горит чёрным огнём, а потом превращается в чёрное пепелище, чтобы наутро снова возродиться в неистовое пламя - был каким-то грозным суперпротивником, терроризирующим Ведьм, которых Сора, в отличие от гильдийцев, видел в живую, да других бравых волков, организовавших своего рода ополчение. Конечно, утрированный образ Проклятого не был достоверным, но по описанию его дел, Сорей мог сделать лишь одно точное заключение - сердца у него не было, да душой даже не пахло. Его сказочный образ, так или иначе, засел в голове своеобразного фантазёра и нагонял пущего страху на его трепетное сердце. Рам и Лау не появлялись уже давно, потому вечно спокойный, он постепенно перешёл в активное состояние.
Какого лешего волчицы вообще сунулись к Детям?! Они жили у себя в горах, так пусть там и жили бы, а коли не жилось, наколдовали бы себе чего-нибудь. Чего тигров впутывать в войну, когда можно творить магию?
Конечно, Сора не был полностью просвещён относительно способностей Ведьм. Он был скорее поклонником той магии, которую творил сам - магии жизни. А за сим и скрывались его в корни неверные выводы касательно войны. Он был прав лишь в одном: в своём волнении за семью. Так поступил бы каждый от мала до велика. Оттого и его ленивая, спящая душа оказалась разбужена встревоженными мыслями о возможном подрыве благополучия Детей Леса. Сухими они точно ней выйдут из этого дела. Открытым оставался лишь вопрос, с море чего - крови или слёз радости - они омоют свои лапы.
Сорей так и продолжал метаться из стороны в сторону, беспокоясь за членов семьи. Он не слышал ничего вокруг, кроме безобидного, но какого-то настороженного пения вечерних птиц, кроме шелеста взволнованных деревьев и испуганного хруста листьев под собственными лапами. Обычно нерешительный, он стоял на пороге важного, а может, важнейшего, судьбоносного решения. Он стал всё чаще останавливаться, а вскоре и вовсе замер. На миг он прислушался так, словно прощался с домом и хотел запомнить больше, чем помнил тогда. Словно желал запечатлеть, выжечь в памяти родные места, готовый с ними навсегда распрощаться. Лапа уже напряглась для того, чтобы совершить шаг, а сердце замерло в искреннем испуге. Это было против него, против его естественной природы. Он никогда не лез на рожон, не нарушал приказов, не шёл поперёк законов. Всегда плывя по течению, он на секунду замер в нём и вдруг решился свернуть. Внутреннее напряжение достигло точки невозврата, в глазах потемнело, голова немного закружилась - так, будто он сделал глубокий вдох на поле с кошачьей мятой - и он едва ли не потерял сознание. Этот шаг вперёд казался сказочным. Его делал вовсе не Сора, а кто-то другой. Кто-то сверху, дергая за тончайшие ниточки, хотел, чтобы целитель принял это решение и отправился в путь. Однако это не было проведением судьбы. Сзади раздался звук, выбивавшийся из той картины, которую запомнил зверь...
