...Цепочка следов призрачной лентой вынырнула из-под заснеженной равнины и поползла унылой поступью дальше, к Лесу. Зверь шёл со стороны гор, крупный зверь. Он силён, его лапа широка, но что-то то с ним не так. Обессилен он? Опустошён? Почему его бравый уверенный шаг спустя время стал кротким и вялым? Что могло сломить его? Метель неистовствует, ищет ответ - не находит.
Снег быстро заметает ямки, возвращая равнине её непокорную гладь. Тысячи шагов прокладывали через неё сотни животных, и все теперь погребены под надёжным, обманчиво податливым покрывалом. Навечно погребены. Замёрзли.

Северные земли. Они холодные, как сердце Серсеи, жестокие, как сам Энаар. Но за всей их суровостью скрывается истинная красота Жизни, хоть и верится в это с трудом. Обитатели здешние сильны и здоровы, иначе быть не может: слабому тут не место, слабый испокон веков погибал или уходил на Юг. Да только вот что теперь - Юг? Скопище темноты и мерзости, страха и гнёта. Порою, там холоднее, чем в иную здешнюю стужу. Всякий северянин лишь ненавистно щерится в сторону южных чащ, оголяя в мимолётном оскале зубы и тут же чувствуя, как холод схватывает дёсны - то Духи Севера велят молчать. Они говорят, быть Свету. И хищники молча, терпеливо выжидают своего часа.

А снежные порывы всё ищут Зверя. Они знают его, ооо, конечно знают. Выходец из простого волчьего народа известен многим, да не так уж он и прост: течёт в его теле гордая кровь былых великих завоевателей Леса, и пусть их самих сломила Темнота, потомок не даст замарать свою честь.
Потом. А сейчас он скорбит.
Ветер бесится, воет, словно в помощь немому бурому великану, что недвижимо склонился над телом отца. Сам он молчит, как молчит и остывшая навеки плоть серого старца. Кругом кровь, заледенелая, алая. Пахнет от тела гнилостным духом, но не тронуто оно разложением: запах - след убийц, пришедших из Южного Леса. Вороньё уже чует скорое пиршество, недовольно топорща холодные перья в паре километров от трупа. Они в Лесу, им не страшна Тьма, они сами - посланники её, Смерти.
- Ты воодушевлял меня на битву, но дух мой не вторил словам твоим, - хрипловатый, угрюмый голос раздался в завываниях бушующих ветров. - Но разве это и есть та цена, что пришлось тебе заплатить за снятие пелены с моего единственного ока? - тихий шепчущий глас его дрогнул, болью наполнился, после - гневом. Он смотрел на изуродованное тело внизу, готовый заплакать. Но не мог - не умел.
- Так знай же, Отец, что не забудется твоя жертва, - скривив измождённый болью и ранами лик, тихо начал бурый, подняв морду к Небу, - и да поможет мне Асгард изничтожить тварей всех до единого! - взревел он, терзаемый изнутри когтями боли. Метель неистовствовала, плясала диким ледяным огнём, била в меховые бока бурого, как в стену, сыпала на него пригоршнями заледенелых снежинок. Но он не дрогнул. Горечь утраты мгновенно переросла в праведную чистую ярость - и северянин излил её сполна. Он встрепенулся, взвыл, его голос трубил, как первый призыв к борьбе, и разносил его ветер по всему Северу, улетая в горы, пробиваясь в каждую щёлку, каждую пещеру, чтобы все знали: пришло время ополчения! Он воодушевлённо пел о свободе, переступая на месте и направляя потоки звука, кажется, во все уголки Мира, чтобы и Падаль узурпаторская знала, та, что стала во главе Леса: придёт возмездие, придёт и новый Король!..

...Снежинки мерно опускались на равнину, прикрывая изборождённое ранами мёртвое тело. Тщетно вороньё пыталось выклевать себе мясо: не дали Духи осквернить тело, сковали его таким холодом, что не под силу было преодолеть каменное сопротивление. А сын ушёл, и теперь след его был уверенным и сильным, как прежде. Он знает, что пришло время биться за свою правду, в том ему поможет вездесущий дух отца, да Бог праведной войны.
Пора возрождать былую славу Севера.

Шаг, еще один. Еще. Остановка.
  Сердце в груди бьется так сильно, что кажется, оно всерьез вознамерилось пробить тесную клетку из ребер и вырваться наружу. Прямо сейчас. И приходится глубоко дышать, чтобы справиться с этим дурацким чувством, что охватило до самого кончика рыжего хвоста. Нет. Нельзя срываться. Нужно быть сильной. Ничего страшного не произошло. Просто она решила уйти. Уйти от единственного родного существа, за тем, кого едва знает, но к кому так неистово и рьяно рвется ее чертово сердце.
  Проклятье! Как же так вышло? Когда Тирион стал значить для нее так мало, что она готова оставить его? Своего горячо любимого брата, за которого всю жизнь цеплялась всеми силами. Которого хотела оберегать. Наконец, с которым поклялась быть рядом! Всегда! Несмотря ни на что! Когда, черт возьми, все так резко изменилось?!
  Санса задавала себе одни и те же вопросы снова и снова, но еще ни разу за последние два, или даже три часа не ответила ни на один из них. Как же просто все оказалось на словах! Ведь она пообещала одному волку, что уйдет вместе с ним. Более того, она этого хотела всем сердцем, потому что чувствовала, что это он! Тот, с кем она хочет прожить всю оставшуюся жизнь в горе и радости, воспитывая их общих будущих детей. Разве не об этом мечтает любая молодая волчица? Великая Каллида, почему же тогда так больно?
  Перед голубыми глазами волчицы стоит белый волк и его карий взор убивает. Нет! Она не может его бросить! Только не после всего что они вместе пережили!
  Далее как по заказу в голове мелькают эпизоды прошлого: отец, мать, Снежок… она всех их потеряла. У нее больше никого нет. Только Тирион. Но все же… все же не с ним ей строить семью. Не с ним заводить потомство. Поэтому все правильно. Да. Она поступает правильно. А боль в груди пройдет. Со временем. Оно не вылечит, но хотя бы притупит ее. Обязательно. Будет легче…
  Лапы сами понесли тело вперед сквозь лиственную лесную чащу. Чуткий нос, уловив среди разнообразного и запутанного клубка запахов единственный нужный, уверенно вел ее к брату. Рыжая волчица шла так же уверенно и быстро, не привыкнув ходить медленно без особой на то причины, но душа ее казалось, разрывается на части. И от боли этой перехватывало дыхание.
  Наконец, вот он. Такой родной и дорогой сердцу волк, чья шкура всегда напоминала ей о снегопаде. Девственно-чистом и освежающе-холодном. Снегопаде, который в любой момент мог перерасти в настоящий буран.
  - Он возвращается, - ей не нужно было называть имя и что-то объяснять, все итак было предельно понятно. Тирион все понял. Она видела это по его глазам. В них на мгновение-другое отразилась та самая боль, которая в этот миг медленно и методично убивала ее саму. Словно кто-то вскрыл старые шрамы и прошелся по живому чем-то невыносимо острым. Вот на что это было похоже.
  - Я ухожу с ним, - удивительно, но ее голос ни разу не дрогнул. Санса смотрит решительно. И как обычно по ее морде ничего нельзя прочесть. В голубых глазах только решимость, сравнимая разве что с безумием. Она привыкла скрывать свои эмоции. Даже от самых родных. Она не изменит принятого решения. Никогда.
«А теперь развернись и уходи. Ну же! Давай, тряпка, ты ведь уже все решила!»
- Будь счастлив, - едва слышно произносит, после чего с разворота берет резкий старт летя сквозь все ту же лесную чащу не видя дороги. Глаза жжет, но она не плачет. Нет. Ей наоборот надо радоваться, ведь у нее теперь есть любовь – то самое чувство, которого ей не хватало в юности.
Где-то вдалеке раздался призывный вой. Он там. Он ждет. Она должна идти. И Санса бежит. Так быстро, что, кажется, будто лапы не касаются земли вовсе. Будто она лети. Рыжая стрела. Без страха и сожалений.
«Все верно. Вперед. К нему. Навстречу будущему и своему личному счастью…»